Vampire Diaries / Дневники Вампира
На улице день.
Он безветренный, но неприятно-холодный, и небо серое, как капля воды, размазанная по плохой бумаге. Скамейка никак не нагреется.
И руки мерзнут, потому что перчатки опять остались дома. И никто не напоминает больше, про что их нужно взять перед уходом. А то она вечно забывает.
Когда хочется плакать - не плачется.
Здесь больше никого нет. Слышны людские голоса - но они как будто извне. Люди никогда не казались еще такими далекими, как сегодня, в этом сквере. И это хорошо. Хорошо.
Можно пока смотреть на голубей, которые холода не боятся (или им все равно). Птицы медленно бредут, склевывая крошки, рассыпанные по асфальту. Грех ронять хлеб на землю, только если ты не собираешься накормить им тварей Божьих, говорила бабушка. Но бабушка давно умерла.
Слышится детский смех. Там, если пройти по дорожке налево, а потом направо, будет площадка. Песочница и турники. Родители с детьми. Дети на своих игрушечных велосипедах. Она теперь хорошо огорожена, эта площадка, и никто не выбежит на дорогу.
Кто-то кладет руку ей на плечо, и она вздрагивает, поспешно поворачиваясь и собираясь что-то сказать, но замолкает вовремя, видя старушку со слезящимися глазами.
- Деточка, ты тут собаку не видела? Маленькую, черную. Терьер. Ошейник красный.
Она почти хотела соврать, чтобы подарить хотя бы чуть-чуть надежды этому несчастному существу в седых кудельках. Но вспоминает, что прежде чем врать во спасение, нужно хорошо подумать. На раздумья времени нет. Поэтому - правда:
- Нет. Нет, простите.
- Спасибо тебе, деточка, - хрипло отвечает старуха и медленно, как те голуби, идет дальше, продолжая свои бесплотные поиски.
Почему-то вслед за мыслями о правде и неправде невольно думается о лжи во спасение.
Что бы, скажем, она ответила старухе, если бы за десять минут до её появления увидела, как черного кобелька в красном ошейнике сбивает грузовик?
То же самое.
"Нет. Нет, простите".
И вот тут-то дует ветер. Она смотрит на часы. "Все, я замерзла. И времени почти не осталось. Я хочу домой".
И времени почти не осталось.
Он безветренный, но неприятно-холодный, и небо серое, как капля воды, размазанная по плохой бумаге. Скамейка никак не нагреется.
И руки мерзнут, потому что перчатки опять остались дома. И никто не напоминает больше, про что их нужно взять перед уходом. А то она вечно забывает.
Когда хочется плакать - не плачется.
Здесь больше никого нет. Слышны людские голоса - но они как будто извне. Люди никогда не казались еще такими далекими, как сегодня, в этом сквере. И это хорошо. Хорошо.
Можно пока смотреть на голубей, которые холода не боятся (или им все равно). Птицы медленно бредут, склевывая крошки, рассыпанные по асфальту. Грех ронять хлеб на землю, только если ты не собираешься накормить им тварей Божьих, говорила бабушка. Но бабушка давно умерла.
Слышится детский смех. Там, если пройти по дорожке налево, а потом направо, будет площадка. Песочница и турники. Родители с детьми. Дети на своих игрушечных велосипедах. Она теперь хорошо огорожена, эта площадка, и никто не выбежит на дорогу.
Кто-то кладет руку ей на плечо, и она вздрагивает, поспешно поворачиваясь и собираясь что-то сказать, но замолкает вовремя, видя старушку со слезящимися глазами.
- Деточка, ты тут собаку не видела? Маленькую, черную. Терьер. Ошейник красный.
Она почти хотела соврать, чтобы подарить хотя бы чуть-чуть надежды этому несчастному существу в седых кудельках. Но вспоминает, что прежде чем врать во спасение, нужно хорошо подумать. На раздумья времени нет. Поэтому - правда:
- Нет. Нет, простите.
- Спасибо тебе, деточка, - хрипло отвечает старуха и медленно, как те голуби, идет дальше, продолжая свои бесплотные поиски.
Почему-то вслед за мыслями о правде и неправде невольно думается о лжи во спасение.
Что бы, скажем, она ответила старухе, если бы за десять минут до её появления увидела, как черного кобелька в красном ошейнике сбивает грузовик?
То же самое.
"Нет. Нет, простите".
И вот тут-то дует ветер. Она смотрит на часы. "Все, я замерзла. И времени почти не осталось. Я хочу домой".
И времени почти не осталось.